О статье С.Логинова О графах и графоманах или Почему я не люблю Льва Толстого
Положительные стороны статьи Логинова.
Привлек внимание к не очень популярной части творчества Л.Толстого - Книгам для чтения.
Не побоялся в статье поместить полный текст критикуемого рассказа.
Спасибо ему (Логинову) за это.
В начале статьи Логинов помещает постулаты, исходя из которых собирается рассматривать творчество Л.Толстого на примере рассказа "Черепаха".
Рассмотрим эти постулаты.
"...необходимо сформулировать несколько до идиотизма элементарных истин:
б) пафос еще бессодержательней (а Людоед, который хотел съесть мальчика с пальчик, наверное, хороший человек, вот ведь любил детей, главное знал, как их приготовить).
в) из разряда "сначала научитесь плавать, потом нальем воду в бассейн", как же можно научиться работать с ними?,
г) пересказ высказывания, если не ошибаюсь Маршака, но разве он говорил "как для взрослых"?
К чему это вступление Логинова непонятно, т.к. какое это отношение имеет к Л.Толстому?
Может быть, он хотел сказать, Толстой ненавидел детей, не умел с ними "работать", делал все для них не лучше, чем для взрослых?
Так нет же - Толстой любил детей, поэтому много с ними работал, а написать для них лучше, чем для взрослых, да, не мог, потому что, то что он написал для взрослых "лучше не бывает".
Продолжаем разговор.
Логинов утверждает, что "писателя прежде всего следует оценивать по тем его произведениям, что адресованы детям." Из чего и куда следует? Опять пафосное и бессмысленное заявление.
Столь же нелепое и утверждение об определении гениальности Пушкина (нелепость не в утверждении о гениальности Пушкина, а в том, что гениальность доказывается превращением сказок и "Руслана и Людмилы" "немедленно" в "детское чтение". Кстати, и не "немедленно").
Далее, приводит полный текст рассказа "Черепаха" из "Третьей русской книги для чтения". И начинает разбор.
а) повтор слов: приводятся примеры повторения в одном предложении слов "голая" и "голыми", в другом "лапами". Это якобы ошибка. Всякий непредвзятый читатель увидит, что повторы вызваны стремлением к точности: "голая" шея, "голыми" лапами - в описании облика черепахи. Повторение "лапами" также оправдано, т.к. сначала собака совершает ими одно действие, затем останавливается, новое действие совершает опять лапами, хотя могла бы совершить его, например, мордой.
Далее, для Логинова "пустил" и "выпустила" опять повтор. Конечно, это однокоренные слова, но совершенно разные.
б) тавтологии "небольшая черепаха величиною с шапку" - передает ход уточняющей мысли.
в) паразитные рифмы "вдруг я увидал то, что он искал" рифма может и есть, но чтобы услышать ее, надо сделать паузу не после "то", как того требует запятая, а после "увидал".
г) фраза "голая темно-серая голова на длинной шее была вытянута как пестик" представляется Логинову двусмысленной. Он не знает, "вытянута как пестик" относится к голове или шее. Совершенно очевидно, что относится к "голая темно-серая голова на длинной шее". В русском языке такие вещи происходят сплошь и рядом. Тем и хорош русский язык, что с помощью таких (и еще более) сложных конструкций позволяет описать такие (и более) сложные понятия и картины. Может быть, к их появлению причастен и Лев Толстой? Возможно. Нам без них не обойтись.
Далее, Логинов обнаруживает еще одну разновидность двусмысленности: "...спина ее вся была покрыта корой. Когда она увидала собаку, она спрятала ноги..." и далее "остроумно", как ему кажется, перечисляет, что по его мнению может подумать читатель про "она": это то ли кора, то ли спина и т.д. Про контекст писатель Логинов, видимо, не знает. Если же читать рассказ последовательно, читателю из контекста становится ясно, что "она" относится к черепахе, а не к чему другому. Как Логинову пришли в голову все его примеры? Наверное, он читал рассказ задом наперед.
Следующая претензия: "...царапнула рот. Он так рассердился..." Опять вне контекста.
д) мусорные слова. Как пример большого количества мусорных слов приводится фраза "Он так рассердился на нее за это, что стал лаять, и опять схватил ее и понес за мною". Логинов пишет, что можно было бы обойтись словами "рассердился", "лаять", "схватил", "понес" и, отчасти, "он". Попробуйте составить фразу только из этих слов, и посмотрите, что из этого получится. "Рассердился, лаял, схватил и понес." Кстати, сам Логинов не показал примера, как бы он составил предложение из этих слов. (Вот один из признаков, по которым я подозреваю, что статья является шуткой).
Логинов пишет: Среди мусорных слов особое место занимает словечко "вдруг". Оно резко снижает смысловую насыщенность текста, автор как бы предупреждает читателя: "Сейчас я буду тебя удивлять". "Валяй!" – зевает читатель, устраиваясь поудобнее. С этого мгновения его уже ничем не удивить, ему все неинтересно. У Виталия Бианки есть специальный рассказ, посвященный употреблению слова "вдруг" в описаниях природы. В природе все совершается вдруг, и именно поэтому автор должен найти иные слова, иначе текст не будет восприниматься. В рассказе "Черепаха" слово "вдруг" употреблено два раза, но и в других текстах, посвященных природе, Лев Николаевич, ничтоже сумняшеся, употребляет этот злейший из паразитов."
Как будет показано ниже, употребление и смысл слова "вдруг" у Толстого Логинов понимает неправильно, неправ он (исходя из этого) и в мусорности этого слова.
е) Подбор правильного слова. "Здесь мы уже переходим от ремесла к искусству. Единое фальшивое слово способно разрушить впечатление от целой, прекрасно написанной страницы. "Единожды солжешь, кто тебе поверит?" И в то же время, точное, единственно верное слово оказывает волшебное действие, оживляя придуманный писателем мир. Воистину, "вначале было слово". По крайней мере, для литературы это утверждение абсолютно." Мы видели сколько ляпов (мягко говоря), передергиваний (точно), т.е. шулерства допустил в своей статье Логинов. При том, какая безвкусица (и бессмыслица) в применении выражения "Воистину,"вначале было слово" именно в этом месте.
Далее Логинов пишет, что ярчайшим примером фальши "является употребление слова "рот" применительно с собаке. Бог с тем, что "царапнуть рот" невозможно, это лишь один из тысяч толстовских ляпов. Но ведь рассказ написан для детей, в массе своей деревенских, которые весьма строго различают понятия: лицо и морда, рот и пасть."
Может быть, в той деревне, где живет г-н Логинов, это и так, но откуда ему известно про деревню 19 века в Тульской, например, губернии? А вот в словаре Даля, более близком ко времени написания рассказа Толстого, существительного "пасть" вообще нет. А "рот" относится и к животным тоже. Так что, думаю, рассказы Толстого более достоверно передают манеру говорить и словоупотребление жителей тульской деревни 1870-х годов.
В пример Толстому ставится Пришвин с выражением "Пастишка разинута," - про лису. Отвратительно паточное сюсюканье, непредставимое, к счастью, в тяжеловесной, но безупречно уважительной к читательскому вкусу прозе Толстого.
Затем, зачем-то приводится реникса из рассказа "Гроза", а в "Черепахе" их, оказывается, нет. Не может Логинов сосредоточиться, бедняга.
Далее опять отступления от "Черепахи" и выхватывание из контекста, обычный, как мы видели, демагогический прием Логинова.
Далее, опять голословные, но решительные заявления о языке некоторых ученых и сравнении словарного запаса Пушкина и Толстого, Логинова и Толстого (разумеется, в пользу Логинова, хотя никому из независимых исследователей еще в голову не пришло сравнить их словарный запас). Убедительные аргументы, нечего сказать!
Начинается разбор структуры рассказа. Оказывается, "перед нами научно-популярное сочинение, повествующее о том, сколь разнообразно семейство черепах, и чем черепахи отличаются от прочих животных. К очерку о черепахах насильно прилеплена охотничья байка о том, как злобная черепаха "царапнула рот" бедной собачке. То есть, автор умудрился развалить крошечное сочинение на две нестыкующиеся части."
Оставим на совести Логинова "злобность" черепахи (как все-таки невольно проявляется натура автора в таких оговорках).
Пересказывая "Черепаху" в обратном порядке, Логинов легко делает вывод, что это "научно-популярное сочинение, повествующее о том, сколь разнообразно семейство черепах, и чем черепахи отличаются от прочих животных. К очерку о черепахах насильно прилеплена охотничья байка о том, как злобная черепаха "царапнула рот" бедной собачке." Как видим, г-н Логинов применяет этот демагогический прием уже второй раз, так что уже задумываешься, а вдруг это у него уникальный талант воспринимать всякий текст с конца, а не с начала.
Практически одновременно сравнивает "Черепаху" со сказкой В.Бианки "Лис и Мышонок". "Обратите внимание, рассказ Виталия Бианки при той же научно-популярной нагрузке впятеро короче нежели сочинение Льва Толстого. Это целостная вещь с лихо закрученной детективной интригой, пятилетний читатель следит за приключениями мышонка и даже не замечает, что перед ним статья "О строении нор полевых грызунов". Так мастер обходится с сюжетом, органично соединяя несоединимое." Так утверждает Логинов.
Что ж, в оценке самой сказки он прав. Но вывод, что Бианки соединяет здесь несоединимое, а мол, Толстой не смог этого сделать, неверен.
Сказка Бианки - это именно сказка, и хотя все верно рассказано про норки, но характеры (точнее, роли) лисы и мышонка, это роли старшего и малыша в веселой игре, а не в суровой борьбе за пропитание одного, и выживание другого. Это рассказ не про реальных зверей, а про игру (или сама игра, пьеса, разыгрываемая старшим и ребенком).
Другая задача поставлена перед собой Толстым: показать не антропоморфные персонажи, а реальных зверей. Сцена поиска, поведение собаки, просвечивающее через внимание охотника любование своим псом, его независимое от хозяина поведение и некая загадочность и необычность облика черепахи (переданная простыми словесными средствами, например, описанием ее внешности с помощью применения одних и тех же эпитетов к разным частям тела и сравнениями) вовлекают читателя в натуральную, знакомую среду и позволяет почувствовать себя на месте охотника, любовно относящегося к своей собаке и любопытствующего узнать еще что-то про черепаху. Тут-то это кое-что в краткой и точной форме и сообщается.
Пропускаем отступления Логинова от "Черепахи" к "Хаджи Мурату", "Анне Карениной", "Войне и миру" и т.д.
Переходим к разбору образов и идей. Логинов пишет: "Сейте разумное, доброе, вечное", – по общему мнению сказано о нем " (т.е. о Толстом). Нарочитая неуместность этой цитаты (относится и у ее автора и в общем мнении отнюдь не к Л.Н.Толстому) еще раз заставляет усомниться в серьезности статьи Логинова.
"Наш образцовый рассказ предоставляет для анализа единственный образ – рассказчика" - пишет автор статьи. Казалось бы, этого вполне достаточно для столь короткого произведения. Но на самом деле это не так. В рассказе есть ещё один персонаж с характером - это пёс Мильтон, проявляющий собственную волю, отличную от воли хозяина и собственную любознательность. Двух персонажей с характером на маленький рассказ более чем достаточно! У многих авторов нет ни одного на много сотен страниц.
Про рассказчика Логинов пишет: "Образ этот оставляет весьма тягостное впечатление. Сначала лирический герой разглядывает черепаху, а удовлетворив любознательность, бросает ее (Не швыряет, а именно с полным безразличием кидает живое существо на землю, не озаботившись мыслью, что тому может быть больно)." Эти логиновские синонимы простому толстовскому "бросает" умилительны: "не швыряет, ... а ... с полным безразличием кидает". Так создается совсем другой образ рассказчика, которого у Толстого нет. Этот-то "рассказчик" действительно гнусен, но к рассказу "Черепаха" имеет лишь то отношение, что г-н Логинов описал его в своей статье.
Теперь, подменив "рассказчика", Логинов может обвинить его в жестокости и равнодушии к живому существу.
Критика статьи Логинова остается пока незавершенной: пропал запал, вызванный негативными эмоциями от её прочтения. Но может быть, я ещё к этому вернусь.
Вот некоторые вопросы и соображения, которые, надеюсь, когда-нибудь разовью в этой подшивке:
О слове "вдруг" - поиздеваться над Логиновым за цитату из Бианки: спутал фенологию с филологией!
О слове "вдруг" - другое значение (не только "внезапно", но и "после", "быстро").
Показать языковые "ляпы" Логинова.
Несколько слов о цитировании и ссылках Логинова из др. произведений Толстого.
Размышления о причинах того, что кто-то принимает статью Логинова всерьез.
Привлек внимание к не очень популярной части творчества Л.Толстого - Книгам для чтения.
Не побоялся в статье поместить полный текст критикуемого рассказа.
Спасибо ему (Логинову) за это.
В начале статьи Логинов помещает постулаты, исходя из которых собирается рассматривать творчество Л.Толстого на примере рассказа "Черепаха".
Рассмотрим эти постулаты.
"...необходимо сформулировать несколько до идиотизма элементарных истин:
а) Дети наше будущее.
б) Нельзя быть хорошим человеком, если ты ненавидишь детей.
в) Нельзя работать с детьми, если ты не умеешь этого делать.
г) Для детей все должно быть сделано как для взрослых, но гораздо лучше."
а) сразу же запахло пародией на советские газеты, бессодержательный пафос,б) пафос еще бессодержательней (а Людоед, который хотел съесть мальчика с пальчик, наверное, хороший человек, вот ведь любил детей, главное знал, как их приготовить).
в) из разряда "сначала научитесь плавать, потом нальем воду в бассейн", как же можно научиться работать с ними?,
г) пересказ высказывания, если не ошибаюсь Маршака, но разве он говорил "как для взрослых"?
К чему это вступление Логинова непонятно, т.к. какое это отношение имеет к Л.Толстому?
Может быть, он хотел сказать, Толстой ненавидел детей, не умел с ними "работать", делал все для них не лучше, чем для взрослых?
Так нет же - Толстой любил детей, поэтому много с ними работал, а написать для них лучше, чем для взрослых, да, не мог, потому что, то что он написал для взрослых "лучше не бывает".
Продолжаем разговор.
Логинов утверждает, что "писателя прежде всего следует оценивать по тем его произведениям, что адресованы детям." Из чего и куда следует? Опять пафосное и бессмысленное заявление.
Столь же нелепое и утверждение об определении гениальности Пушкина (нелепость не в утверждении о гениальности Пушкина, а в том, что гениальность доказывается превращением сказок и "Руслана и Людмилы" "немедленно" в "детское чтение". Кстати, и не "немедленно").
Далее, приводит полный текст рассказа "Черепаха" из "Третьей русской книги для чтения". И начинает разбор.
а) повтор слов: приводятся примеры повторения в одном предложении слов "голая" и "голыми", в другом "лапами". Это якобы ошибка. Всякий непредвзятый читатель увидит, что повторы вызваны стремлением к точности: "голая" шея, "голыми" лапами - в описании облика черепахи. Повторение "лапами" также оправдано, т.к. сначала собака совершает ими одно действие, затем останавливается, новое действие совершает опять лапами, хотя могла бы совершить его, например, мордой.
Далее, для Логинова "пустил" и "выпустила" опять повтор. Конечно, это однокоренные слова, но совершенно разные.
б) тавтологии "небольшая черепаха величиною с шапку" - передает ход уточняющей мысли.
в) паразитные рифмы "вдруг я увидал то, что он искал" рифма может и есть, но чтобы услышать ее, надо сделать паузу не после "то", как того требует запятая, а после "увидал".
г) фраза "голая темно-серая голова на длинной шее была вытянута как пестик" представляется Логинову двусмысленной. Он не знает, "вытянута как пестик" относится к голове или шее. Совершенно очевидно, что относится к "голая темно-серая голова на длинной шее". В русском языке такие вещи происходят сплошь и рядом. Тем и хорош русский язык, что с помощью таких (и еще более) сложных конструкций позволяет описать такие (и более) сложные понятия и картины. Может быть, к их появлению причастен и Лев Толстой? Возможно. Нам без них не обойтись.
Далее, Логинов обнаруживает еще одну разновидность двусмысленности: "...спина ее вся была покрыта корой. Когда она увидала собаку, она спрятала ноги..." и далее "остроумно", как ему кажется, перечисляет, что по его мнению может подумать читатель про "она": это то ли кора, то ли спина и т.д. Про контекст писатель Логинов, видимо, не знает. Если же читать рассказ последовательно, читателю из контекста становится ясно, что "она" относится к черепахе, а не к чему другому. Как Логинову пришли в голову все его примеры? Наверное, он читал рассказ задом наперед.
Следующая претензия: "...царапнула рот. Он так рассердился..." Опять вне контекста.
д) мусорные слова. Как пример большого количества мусорных слов приводится фраза "Он так рассердился на нее за это, что стал лаять, и опять схватил ее и понес за мною". Логинов пишет, что можно было бы обойтись словами "рассердился", "лаять", "схватил", "понес" и, отчасти, "он". Попробуйте составить фразу только из этих слов, и посмотрите, что из этого получится. "Рассердился, лаял, схватил и понес." Кстати, сам Логинов не показал примера, как бы он составил предложение из этих слов. (Вот один из признаков, по которым я подозреваю, что статья является шуткой).
Логинов пишет: Среди мусорных слов особое место занимает словечко "вдруг". Оно резко снижает смысловую насыщенность текста, автор как бы предупреждает читателя: "Сейчас я буду тебя удивлять". "Валяй!" – зевает читатель, устраиваясь поудобнее. С этого мгновения его уже ничем не удивить, ему все неинтересно. У Виталия Бианки есть специальный рассказ, посвященный употреблению слова "вдруг" в описаниях природы. В природе все совершается вдруг, и именно поэтому автор должен найти иные слова, иначе текст не будет восприниматься. В рассказе "Черепаха" слово "вдруг" употреблено два раза, но и в других текстах, посвященных природе, Лев Николаевич, ничтоже сумняшеся, употребляет этот злейший из паразитов."
Как будет показано ниже, употребление и смысл слова "вдруг" у Толстого Логинов понимает неправильно, неправ он (исходя из этого) и в мусорности этого слова.
е) Подбор правильного слова. "Здесь мы уже переходим от ремесла к искусству. Единое фальшивое слово способно разрушить впечатление от целой, прекрасно написанной страницы. "Единожды солжешь, кто тебе поверит?" И в то же время, точное, единственно верное слово оказывает волшебное действие, оживляя придуманный писателем мир. Воистину, "вначале было слово". По крайней мере, для литературы это утверждение абсолютно." Мы видели сколько ляпов (мягко говоря), передергиваний (точно), т.е. шулерства допустил в своей статье Логинов. При том, какая безвкусица (и бессмыслица) в применении выражения "Воистину,"вначале было слово" именно в этом месте.
Далее Логинов пишет, что ярчайшим примером фальши "является употребление слова "рот" применительно с собаке. Бог с тем, что "царапнуть рот" невозможно, это лишь один из тысяч толстовских ляпов. Но ведь рассказ написан для детей, в массе своей деревенских, которые весьма строго различают понятия: лицо и морда, рот и пасть."
Может быть, в той деревне, где живет г-н Логинов, это и так, но откуда ему известно про деревню 19 века в Тульской, например, губернии? А вот в словаре Даля, более близком ко времени написания рассказа Толстого, существительного "пасть" вообще нет. А "рот" относится и к животным тоже. Так что, думаю, рассказы Толстого более достоверно передают манеру говорить и словоупотребление жителей тульской деревни 1870-х годов.
В пример Толстому ставится Пришвин с выражением "Пастишка разинута," - про лису. Отвратительно паточное сюсюканье, непредставимое, к счастью, в тяжеловесной, но безупречно уважительной к читательскому вкусу прозе Толстого.
Затем, зачем-то приводится реникса из рассказа "Гроза", а в "Черепахе" их, оказывается, нет. Не может Логинов сосредоточиться, бедняга.
Далее опять отступления от "Черепахи" и выхватывание из контекста, обычный, как мы видели, демагогический прием Логинова.
Далее, опять голословные, но решительные заявления о языке некоторых ученых и сравнении словарного запаса Пушкина и Толстого, Логинова и Толстого (разумеется, в пользу Логинова, хотя никому из независимых исследователей еще в голову не пришло сравнить их словарный запас). Убедительные аргументы, нечего сказать!
Начинается разбор структуры рассказа. Оказывается, "перед нами научно-популярное сочинение, повествующее о том, сколь разнообразно семейство черепах, и чем черепахи отличаются от прочих животных. К очерку о черепахах насильно прилеплена охотничья байка о том, как злобная черепаха "царапнула рот" бедной собачке. То есть, автор умудрился развалить крошечное сочинение на две нестыкующиеся части."
Оставим на совести Логинова "злобность" черепахи (как все-таки невольно проявляется натура автора в таких оговорках).
Пересказывая "Черепаху" в обратном порядке, Логинов легко делает вывод, что это "научно-популярное сочинение, повествующее о том, сколь разнообразно семейство черепах, и чем черепахи отличаются от прочих животных. К очерку о черепахах насильно прилеплена охотничья байка о том, как злобная черепаха "царапнула рот" бедной собачке." Как видим, г-н Логинов применяет этот демагогический прием уже второй раз, так что уже задумываешься, а вдруг это у него уникальный талант воспринимать всякий текст с конца, а не с начала.
Практически одновременно сравнивает "Черепаху" со сказкой В.Бианки "Лис и Мышонок". "Обратите внимание, рассказ Виталия Бианки при той же научно-популярной нагрузке впятеро короче нежели сочинение Льва Толстого. Это целостная вещь с лихо закрученной детективной интригой, пятилетний читатель следит за приключениями мышонка и даже не замечает, что перед ним статья "О строении нор полевых грызунов". Так мастер обходится с сюжетом, органично соединяя несоединимое." Так утверждает Логинов.
Что ж, в оценке самой сказки он прав. Но вывод, что Бианки соединяет здесь несоединимое, а мол, Толстой не смог этого сделать, неверен.
Сказка Бианки - это именно сказка, и хотя все верно рассказано про норки, но характеры (точнее, роли) лисы и мышонка, это роли старшего и малыша в веселой игре, а не в суровой борьбе за пропитание одного, и выживание другого. Это рассказ не про реальных зверей, а про игру (или сама игра, пьеса, разыгрываемая старшим и ребенком).
Другая задача поставлена перед собой Толстым: показать не антропоморфные персонажи, а реальных зверей. Сцена поиска, поведение собаки, просвечивающее через внимание охотника любование своим псом, его независимое от хозяина поведение и некая загадочность и необычность облика черепахи (переданная простыми словесными средствами, например, описанием ее внешности с помощью применения одних и тех же эпитетов к разным частям тела и сравнениями) вовлекают читателя в натуральную, знакомую среду и позволяет почувствовать себя на месте охотника, любовно относящегося к своей собаке и любопытствующего узнать еще что-то про черепаху. Тут-то это кое-что в краткой и точной форме и сообщается.
Пропускаем отступления Логинова от "Черепахи" к "Хаджи Мурату", "Анне Карениной", "Войне и миру" и т.д.
Переходим к разбору образов и идей. Логинов пишет: "Сейте разумное, доброе, вечное", – по общему мнению сказано о нем " (т.е. о Толстом). Нарочитая неуместность этой цитаты (относится и у ее автора и в общем мнении отнюдь не к Л.Н.Толстому) еще раз заставляет усомниться в серьезности статьи Логинова.
"Наш образцовый рассказ предоставляет для анализа единственный образ – рассказчика" - пишет автор статьи. Казалось бы, этого вполне достаточно для столь короткого произведения. Но на самом деле это не так. В рассказе есть ещё один персонаж с характером - это пёс Мильтон, проявляющий собственную волю, отличную от воли хозяина и собственную любознательность. Двух персонажей с характером на маленький рассказ более чем достаточно! У многих авторов нет ни одного на много сотен страниц.
Про рассказчика Логинов пишет: "Образ этот оставляет весьма тягостное впечатление. Сначала лирический герой разглядывает черепаху, а удовлетворив любознательность, бросает ее (Не швыряет, а именно с полным безразличием кидает живое существо на землю, не озаботившись мыслью, что тому может быть больно)." Эти логиновские синонимы простому толстовскому "бросает" умилительны: "не швыряет, ... а ... с полным безразличием кидает". Так создается совсем другой образ рассказчика, которого у Толстого нет. Этот-то "рассказчик" действительно гнусен, но к рассказу "Черепаха" имеет лишь то отношение, что г-н Логинов описал его в своей статье.
Теперь, подменив "рассказчика", Логинов может обвинить его в жестокости и равнодушии к живому существу.
Критика статьи Логинова остается пока незавершенной: пропал запал, вызванный негативными эмоциями от её прочтения. Но может быть, я ещё к этому вернусь.
Вот некоторые вопросы и соображения, которые, надеюсь, когда-нибудь разовью в этой подшивке:
О слове "вдруг" - поиздеваться над Логиновым за цитату из Бианки: спутал фенологию с филологией!
О слове "вдруг" - другое значение (не только "внезапно", но и "после", "быстро").
Показать языковые "ляпы" Логинова.
Несколько слов о цитировании и ссылках Логинова из др. произведений Толстого.
Размышления о причинах того, что кто-то принимает статью Логинова всерьез.
Комментарии